Прижизненная диагностика инфаркта миокарда разработана

С этого дня началась история лечения этой грозной болезни. Доклад специально назначили на 19 декабря 1909 года по старому стилю, как подарок на новый 1910 год всем терапевтам мира, жившим по григорианскому календарю.

Рубль для Образцова

Медицинская карьера Образцова тоже началась с подарка. Сын бедного священника, по окончании вологодской семинарии в 1870 году Василий раздумал идти в попы и хотел продолжить учёбу. Из светских наук выпускникам семинарий позволялось изучать только медицину. Образцов решил отправиться в Петербург и там поступить в Медико-хирургическую академию. Денег на дорогу не было, шёл он пешком. На прощание крёстная мать дала ему старинный петровский рубль. Крёстная, готовившая просфоры для отцовской церкви в городке Грязовец, некогда выучила маленького Васю читать, и открыла его страсть к науке. На сей раз просвирня вручила Образцову свою самую ценную вещь, чтобы в случае крайней нужды мальчик мог продать её нумизмату.

Подстраховка не понадобилась. Мало того, что Образцов был от природы одарён удивительно острым зрением и тонким осязанием, ему был дан ещё абсолютный слух и красивый тенор. А поскольку в семинарии он выучил церковную службу наизусть, то на всякий праздник имел гарантированную подработку в хоре. С петровским рублём Василий не расставался, как с талисманом.

Окончив академию и став земским доктором в Великом Устюге, Образцов с недоумением обнаружил, что его наука не нужна. Обыватели восьмитысячного городка имели всего три диагноза – сифилис, алкоголизм и систематическое недоедание, иногда сочетая их. Поэтому Василий обрадовался началу русско-турецкой войны 1877-78 годов, в которой он был обязан принять участие как младший врач выдвижного госпиталя.

Военная тысяча

Резервный батальон на переправе в Зимнице, который Образцов обслуживал как медик, тоже не радовал разнообразием. Болгария удивила русских солдат обилием и качеством плодов, собиравшихся даже в бедных крестьянских хозяйствах. «Чего мы этих болгар освобождаем, они ж богаче нас живут?» – изумлялись освободители и вкушали плоды. А затем страдали животом и становились пациентами Образцова. Были, конечно, и раненые, но по большей части то, чему учили в Академии, не пригождалось. Юный доктор обнаружил, что уже не понимает содержания статей в медицинских журналах: скажем, где находится arteria carotis?

На войне щедро платили. По завершении боевых действий Образцов впервые в жизни получил на руки тысячу рублей золотом. На них он поехал доучиваться в Германию за свой счёт. По возвращении защитил степень доктора медицины и продолжил армейскую службу в Киевском военном госпитале. Киев был избран как крупный южный город, где болеют не только от водки, грязи и голода. Надежды вселяла также близость к университету, где можно слушать лекции и работать в лаборатории.

Доктор в ссылке

Университет оказался не похож на немецкие: чужих туда пускали неохотно, даже за деньги. Профессора слушали выступления Образцова в Обществе Киевских врачей, но скептически: не может этот младший ординатор знать больше нас. Госпиталь был также не похож на немецкие – там было слишком грязно. Страшно было не воровство, а свинство, что по своей прямоте Василий в течение 4 лет высказывал начальнику госпиталя. Тому это надоело, и в один прекрасный день Образцов получил предписание о переводе в Минский военный госпиталь. То есть в ссылку. В Минске никакого университета не существовало, не было там гениального Минха, который выполнял для киевских врачей поучительные вскрытия, и немецких журналов там не читали.

Перед Образцовым встал гамлетовский вопрос: подчиниться, чтобы гарантировать содержание молодой жены и шестилетней дочери Натальи, или выйти в отставку и пробовать кормиться частной практикой в чужом городе. Образцов избрал второе. Оказалось, частная практика очень стимулирует мысль. В 1886 году, обследуя страдающего запорами 55-летнего чиновника, он сумел прощупать поперечную ободочную кишку. В те времена считалось, что такое возможно только в патологических случаях. Устанавливать местонахождение внутренних органов не умели, а тем более различать, который из них болит. Склифосовский на вопрос о диагнозе отвечал «воспаление брюшной полости», и только при операции выяснялось, что это – аппендицит, колит или рак тонкого кишечника.

Образцов довёл пальпацию до совершенства: он научился прощупывать практически любой орган брюшной полости. От больных отбоя не было. Василий Парменович обзавёлся дорогим выездом, купил поместье в деревне и роскошный дом на Фундуклеевской. Это здание сохранилось, его занимает польское консульство (ул. Богдана Хмельницкого, 60).

Терапевт-нигилист

Лечить он не любил, Образцова называли «терапевтом-нигилистом». Понимая, как мало помогали тогдашние лекарства, он редко направлял пациентов к аптекарю, ставя на физиотерапию, диету и особенно на хирургию. Ни один консилиум перед серьёзной операцией в Киеве не обходился без Образцова. Иногда он молчал или говорил: «Не знаю, братцы!» Но уж если выносил суждение, то редко ошибался. Его диагнозы были шедеврами. Так, однажды он предположил, что очередное «воспаление брюшной полости» у дамы вызвано каловым камнем величиной с горошину в просвете аппендикса. И это полностью подтвердила операция. В наши дни такая точность не всегда достигается с использованием рентгена.

Всего этого Образцову было мало. Он стремился описать новые формы болезней, для чего нужна целая больница пациентов и студенты-помощники. С больницей было просто. Частная практика за два года так прославила его, что городская дума пригласила заведовать терапевтическим отделением Александровской больницы. Но к студентам министр народного просвещения Делянов Образцова не подпускал.

Министр был из тех, кто желает всё контролировать, каждое назначение подписывал лично и требовал полицейское дело на любого преподавателя в самой дальней точке империи. Оказалось, что десять лет назад в Великом Устюге Образцов сочувствовал агитаторам, которые «ходили в народ» (а им сочувствовал любой интеллигентный человек, заброшенный в Великий Устюг). В бытность же студентом Василий Парменович катался на рысаке по кличке Варвар. Это весьма компрометирующее знакомство: позднее на этом Варваре террорист Степняк-Кравчинский приезжал убивать шефа жандармов Мезенцева, а ещё раньше на нём же бежал из заключения князь Кропоткин.

Ловкий зять

Кто знает, как долго ещё бы не научились диагностировать инфаркт, если бы в 1890 году не заболел животом командующий войсками Киевского военного округа генерал Драгомиров. Он знал Образцова ещё с войны, где они вместе «спивали» на переправе в Зимнице. Образцов умело и быстро вылечил его. Драгомиров поручился за политическую благонадёжность своего врача.

Происки жандармов прекратились. Университет смог предложить Образцову кафедру частной патологии и терапии, где он и набрал свою «команду мечты». Проверял годность студента просто: один раз показав пальпацию органов брюшной полости, он приглашал кандидата к постели другого пациента и предлагал ему стул. Большинство садилось так, что прощупывать было несподручно, и отбраковывалось. Первым сделал всё правильно будущий «капитан команды» Николай Дмитриевич Стражеско. Он вообще был очень ловок. Однажды, гуляя по Новоелизаветинской улице, в последний момент выхватил из-под колёс экипажа гимназистку. Как следует разглядев девушку, нашёл её красавицей и влюбился. Три года безрезультатно фланировал он по Новоелизаветинской – гимназистка не появлялась. Когда улица стала Пушкинской, а Стражеско приняли к Образцову и пригласили к нему домой в гости, оказалось, что это Наталья, дочь Василия Парменовича. И Стражеско стал зятем своего мэтра.

Вместе они оборудовали Александровскую больницу на личные доходы Образцова от частной практики и начали охоту на сердечные патологии. 17 (5) декабря 1899 года привезли первого пациента, у которого они сумели при жизни диагностировать инфаркт. Это был 49-летний артельщик (то есть инкассатор). Его тошнило, знобило и мучила отдающая в левую руку боль в грудине. Интерн предположил, что это «ревматизм грудины». Стражеско тихонько пробормотал: «А не есть ли это закупорка венечных сосудов сердца?» (коронарных артерий). Образцов обернулся и произнёс: «Вероятно, он прав». Когда больной через трое суток умер, диагноз подтвердил патологоанатом.

Следующий случай выдался 3 апреля (21 марта) 1908 года, когда Образцов и Стражеско уже перешли в университет и руководили терапевтической факультетской клиникой. В то время Образцов в Вене на съезде немецких терапевтов рассказывал, как различать колит и энтерит, больного наблюдал один Стражеско.

Железнодорожник Иван Пышкин, огромного роста и очень тучный, 57 лет. Поднимаясь по лестнице, почувствовал сильную одышку. Симптомы похожие, через неделю дыхание Чейн-Стокса, пульс нитевидный. Смерть. Стражеско сохранил препарат его сердца с некротизированным миокардом. По возвращении Образцова из командировки решено было следующего такого больного показать студентам.

Дуэль с профессором

Пока такого пациента ждали, на жизнь Образцова покусился профессор патологии Владимир Линдеман. 40 лет от роду, этнический немец, при этом член клуба русских националистов, которые враждовали с так называемыми «сознательными украинцами». После распада Российской империи перебрался в Варшаву и там прослыл большим патриотом Польши, но это впереди. А в 1908 году он только женился на княжне Варваре Владимировне Чегодаевой, много моложе него. И скоро обнаружил, что Варвара Владимировна увлеклась 57-летним Образцовым. Прямо на университетском совете Линдеман называл Василия Парменовича подлецом и швырнул ему через стол перчатку.

Никто не хотел участвовать в этой дуэли, так что секунданта Линдеман вербовал насильно: его ассистент Николай Вашетко согласился, иначе не бывать ему доцентом. Секундантом Образцова стал его друг химик Сергей Реформатский.

Василий Парменович никогда не брал в руки оружия, а Линдеман известен как профессиональный стрелок и охотник. Он всюду хвалился: «Я всажу этому негодяю пулю в лоб с одного выстрела!» Казалось, глава русской терапевтической школы обречён. Киевский губернатор Алексей Гирс вызвал в себе Вашетко и Реформатского, и велел замять дело любым путём. Но противники были непримиримы. Образцов действительно влюбился, думал развестись с женой и обручиться с Варварой Владимировной. Линдеман жаждал крови.

На всякий случай секунданты приобрели две одинаковые пары пистолетов, чтобы пару с боевыми патронами как-нибудь подменить на другую, заряженную пыжами. Кроме того, уговорили Линдемана увеличить дистанцию с 12 шагов до 15. Отмерять должен был секундант Образцова, химик Реформатский, ростом 2 метра 15 сантиметров. Когда он старательно шагнул пошире 15 раз, обманутый муж сказал, что негодяи превращают его дуэль в фарс, в котором он участвовать отказывается.

Образцов развёлся и таинственным образом сумел договориться с попами о венчании, хотя разведённых не венчали. В 1909 году княжна в законном браке родила дочь Евгению, а ещё через два года сына Василия.

Третий инфаркт

Третий инфарктник не заставил себя ждать. Уже 4 декабря (21 ноября) 1908 года становой пристав Василий Роговский, 57 лет, у которого сердце болело уже 5 месяцев, госпитализирован после неприятного разговора. 11 декабря его предъявили студентам на клиническом разборе как явно выраженный случай закупорки венечной артерии.

Из анализа трех случаев следовало, что при этом явлении боль за грудиной, как при стенокардии, становится постоянной, а пульс прощупывается только на сонной артерии, поскольку сердце работает лишь частью своего мышечного аппарата. Вот критерии, по которым надо ставить такой диагноз, и чем быстрей, тем лучше.

Образцов не любил писать, и доклад за него составил Стражеско. Когда стало известно, что на европейский Новый год Василий Парменович едет в Москву, богатые киевские сердечники скупили билеты в его вагоне и всю дорогу приставали к нему с вопросами. Высадка на Брянском (Киевском) вокзале в Москве в окружении пациентов напоминала въезд Христа в Иерусалим.

Это был день высшего триумфа Образцова. Вскоре он обнаружил у себя диабет и стенокардию, и оставил профессорскую должность, уступая путь молодым. После революции киевские врачи выбрали его главой своего профессионального союза, и все 14 раз, когда в Киеве менялась власть, Образцов находил общий язык с новыми хозяевами города, выручая врачей разных национальностей и убеждений – поляков, евреев, немцев, русских националистов и сознательных украинцев. До конца войны его слушались все: любая армия страдала от тифа и нуждалась в медицинской помощи. Когда же большевики победили и остались навсегда, Образцов утерял своё значение.

Все заработанные деньги он вкладывал в недвижимость, которую конфисковали, кроме дома на Фундуклеевской. Теперь она называлась улицей Ленина. Фундаментальное отличие состояло в том, что в домах на улице Ленина не топили печи, потому что в городе не было дров. Василия Парменовича поразил инсульт. Паралич правой руки постепенно проходил, но речь была утрачена. На частную практику рассчитывать не приходилось, и Образцов голодал. Из денег у него остался только заветный петровский рубль.

Близких рядом не было: Стражеско после смерти брата, расстрелянного за нарушение комендантского часа, уехал в Одессу; Варвара Владимировна с детьми вовремя перебралась за границу. Ученики Образцова следили за ним, мешая ему покончить с собой. Когда 12 декабря 1920 года он заболел вирусной пневмонией, его отвезли в частную Георгиевскую лечебницу, так что умер он в тепле.

Талисман – старинный рубль – передали Стражеско, в семье которого он и хранится.

Михаил Шифрин

Михаил Шифрин