Лечение инсульта стволовыми клетками в минске

Ученые НАН Беларуси предложили, а нейрохирурги поддержали идею доставки стволовых клеток к пораженным участкам мозга по периневральным пространствам; стволовые клетки могут остановить вторичное поражение мозга и в конечном счете спасти жизнь.

Вера Дашкевич, Sputnik.

Инсульт остается одной из самых распространенных причин смертности в Беларуси и в мире, причем гибнут молодые и трудоспособные. Кроме того, само заболевание крайне плохо поддается коррекции. С момента, когда случился инфаркт мозга, есть всего 4 часа — так называемое терапевтическое окно — чтобы начать результативное лечение.

“К сожалению, в мировой практике количество пациентов, которые действительно попадают в это терапевтическое окно, небольшое — порядка 1-2%. В крупных регионах это может быть 4-5%. Но, к сожалению, такое число пациентов не может сделать погоду в общем результате”, — рассказал в интервью Sputnik нейрохирург, заместитель директора по научной работе Республиканского научно-практического центра неврологии и нейрохирургии Юрий Шанько.

Шанько отвечает за клиническую часть в отработке экспериментальной технологии, которую разработали и предложили учение из Института физиологии НАН Беларуси. Суть технологии — в том, чтобы доставить к пораженному участку мозга стволовые клетки, способные локализовать этот участок и создать барьер, препятствующий распространению вторичного поражения мозга.

Заместитель директора РНПЦ неврологии и нейрохирургии по научной работе нейрохирург Юрий Шанько убежден, что технология, над которой они сейчас работают, станет настоящим прорывом

“Смысл же в чем: когда у нас случилась какая-то катастрофа, объем поврежденной ткани минимален. Но эти поврежденные ткани генерируют факторы, которые приводят к так называемому вторичному повреждению прилежащих или отдаленных участков мозга. Это в конечном счете и становится причиной гибели пациентов. На сегодняшний день не существует ни одного препарата, как показали большие корпоративные международные исследования, который достоверно обеспечивает нейропротекторный эффект, то есть защищает мозг от вторичных повреждений”, — объяснил Юрий Георгиевич.

А вот стволовые клетки помогают достигать необходимого эффекта.

Протоклетки и “специальные факторы”

Идею и научное обоснование технологии разрабатывали в Институте физиологии Национальной академии наук Беларуси. Оттолкнулись от того факта, что стволовые клетки обладают уникальными свойствами и могут оказаться спасительными в, казалось бы, безнадежных ситуациях.

“В каждом органе есть небольшой набор клеток — как бы прародительниц тех клеток, которые присущи любой ткани или органу человеческого организма. Это и есть те самые стволовые клетки. Они, конечно, не способны трансформироваться во все ткани и органы, но в какую-то большую группу органов и тканей созревать могут и могут далее обучаться тем навыкам, которые присущи зрелым клеткам. Правда, чтобы они обучились, нужны “специальные факторы”, — объяснил отвечающий за научную часть разработки член-корреспондент Национальной академии наук, заместитель директора по научной работе Института физиологии НАН Владимир Кульчицкий.

Клиницисты и ученые о репаративных (восстановительных) эффектах стволовых клеток говорят с осторожностью, больше делают упор на их защитные свойства. И подчеркивают, что самой большой заслугой ученых стало решение проблемы, как доставить клетки к пораженному участку мозга.

Стволовые клетки могут оказаться спасительными даже в, казалось бы, безнадежных ситуациях, уверен заместитель директора по научной работе Института физиологии НАН Владимир Кульчицкий

Небольшая инъекция вместо трепанации

Лечить болезни головного мозга стволовыми клетками пытаются уже не одно десятилетие. Другое дело, что доставить их к поврежденному участку до последнего времени было проблемой.

“То, что существует сейчас, чрезвычайно неэффективно. Если мы будем доставлять стволовые клетки через кровеносное русло, то не более 5% их, а то и меньше, пройдут через так называемый гематоэнцефалический барьер.Если мы будем вводить их в спинно-мозговой канал, то предположить, что они будут подниматься в голову, когда спинномозговая жидкость движется сверху вниз, невозможно, это противоречит физиологии. К тому же попадание этих клеток в ликвор ничего, кроме воспалительного процесса, вызвать не может”, — объяснил нейрохирург Юрий Шанько.

Есть еще вариант — трепанация черепа, но дополнительное оперативное вмешательство только ради того, чтобы ввести в пораженный участок стволовые клетки, представляется малоэффективным. Операция спровоцирует кровоизлияние, и весь эффект стволовых клеток может быть израсходован, по словам нейрохирурга, на ликвидацию последствий операции.

Нейрофизиологи предложили “пойти другим путем” — воспользоваться обонятельным нервом, который несет информацию о запахах в переднюю часть головного мозга, так называемую переднюю черепную ямку. Около 4-х лет они экспериментировали в лабораториях в Институте физиологии НАН Беларуси. И теперь с уверенностью могут сказать, что, во всяком случае, лабораторных крыс, у которых была смоделирована травма головного мозга, небольшая инъекция столовых клеток в слизистую оболочку носа в буквальном смысле “ставила на ноги”.

Первые опыты с лабораторными крысами подтвердили: инъекции стволовых клеток в буквальном смысле “ставят на ноги”

“Одна из особенностей стволовых клеток — они всегда перемещаются в сторону опасности, то есть туда, где есть патологический очаг или смоделирована травма. Уже через несколько часов клетки оказывались в зоне травмы, и их число умножалось с каждым днем. Мы наблюдали две группы животных — тех, которым моделировали только травму мозга, и тех, у которых была модель травмы мозга и введение в полость носа стволовых клеток. Так вот, во второй группе восстановление контроля функций движения, ориентации в лабиринте происходило значительно быстрее, чем у первых”, — рассказал руководитель научной части проекта Владимир Кульчицкий.

В случае травмы в задней части мозга такую же небольшую инъекцию делают в область тройничного нерва. Есть у ученых идея, как доставлять стволовые клетки и при повреждении спинного мозга.

“Пока проекта нет, но смыл сводится к тому же. Когда видно, что не поврежден позвоночник, но есть травма спинного мозга, необходимо пытаться решить проблему с помощью стволовых клеток, которые способны мигрировать вдоль спинномозговых нервов. Кстати, эту замечательную идею предложили студенты нашего медуниверситета”, — рассказал Владимир Адамович. Кстати, с нами вместе работают над этой проблемой сотрудники кафедры биофизики БГУ, которые владеют технологиями обучения стволовых клеток в нейрогенном направлении.

Белорусское ноу-хау

Над доставкой стволовых клеток в пораженные участки мозга по периневральным каналам работают и в других странах. Другое дело, что только белорусы, кроме того что решили проблему попадания стволовых клеток в разные участки мозга, придумали, как сэкономить время. Чтобы сделать спасительную инъекцию, стволовые клетки надо получить — их выделяют из жировой ткани самого пациента — и нарастить.

Технологии доставки стволовых клеток прочат большое будущее, но сначала предстоит провести немало исследований

“А что, если…” — подумали белорусские ученые и предложили еще одно решение.

“Мы подумали, а может быть, не вводить клетки, которые надо добывать из жировой ткани. Дело в том, что в слизистой оболочке полости носа есть обонятельные стволовые клетки, и их достаточно большое количество. И вот мы предположили, а что, если мы их активируем каким-то образом, чтобы они перемещались по обонятельным нервам в область травмы без введения клеток извне. Мы проверили эту гипотезу и увидели, что обонятельные стволовые клетки точно так же перемещаются в область травмы, причем интенсивно и в большом количестве”, — рассказал Кульчицкий.

Клинические испытания

В итоге, когда фундаментальные исследования подошли к стадии клинических испытаний, Министерством здравоохранения РБ было принято решение сформировать три группы пациентов.

В каждой группе будет по 20 человек. Одним введут мезенхимальные стволовые клетки извне, вторым — пораздражают слизистую, чтобы обонятельные стволовые клетки направились к пораженному участку мозга, третьим достанется так называемое плацебо.

“Кто к какой группе будет относиться, решает или компьютер, или случай, будем тянуть жребий. В любом случае пациент не будет знать, к какой группе он относится, да и мы, врачи, до какого-то момента тоже. Это должно быть объективное исследование”, — отметил Юрий Шанько.

Проблем с пациентами в основной и контрольной группах не было. По словам нейрохирурга, звонили даже из-за рубежа. В настоящее время вся технология прописана, этически согласована, а медики готовы приступить к ее реализации. Инъекции первым пациентам планируют сделать уже в 20-х числах января.

Если методика будет признана успешной, она наверняка сможет оказаться спасительной для многих пациентов, перенесших инсульт или получивших тяжелую серьезную черепно-мозговую травму.

“На сегодняшний день исследовательская группа, которая включает в себя и физиологов, и клиницистов, и неврологов, и нейрохирургов, на 95-98% уверена в успехе. Я лично верю в то, что это будет очень большой успех и прорывная технология. Но вера это одно, а реальный факт — это другое. Поэтому правильнее будет поговорить на эту тему, когда у нас будет опыт”, — отметил Юрий Шанько.

Источник

Исследователи прогнозируют прорыв в изучении деятельности головного мозга. На чем основана такая убежденность? Разделяют ли ее белорусские нейрофизиологи? Об этом – разговор с кандидатом биологических наук, специалистом в области экспериментальной нейрофизиологии, заведующей лабораторией нейрофизиологии Института физиологии Национальной академии наук Республики Беларусь Светланой Пашкевич.

Перспективы

– Светлана Георгиевна, почему в мире так активно занялись исследованием деятельности головного мозга?

– Сегодня совершенно очевидно: будущий научно-технологический прорыв возможен в первую очередь в таких направлениях, которые отличаются высокой коммерческой привлекательностью, нацелены на широкий рынок. Поэтому, в частности, предполагается резкое развитие технологий, направленных на коррекцию патологических процессов в организме человека, что позволит добиться не только радикального продления жизни, но и сохранения на долгие годы работоспособности и здоровья. Работы в этом направлении включают и создание робототехники, систем искусственного интеллекта.

По прогнозам, к 2060 году в мире будет доминировать научно-технический уклад, базирующийся на информационных технологиях, ориентированных на развитие интеллектуальных способностей человека.

Эти технологии позволят передавать информацию из мозга человека компьютерам, а от них сигналы будут направляться к исполнительным устройствам. Речь не идет о бездельнике, лежащем на печи и мечтающем о царевне и пирогах. Мы будем генерировать идеи, а сложные устройства, например, роботы, будут их реализовывать.

– Эти задачи актуальны и для белорусской науки?

– Как во всех развитых странах мира, в Беларуси проводятся исследования, связанные с изучением возможностей человеческого мозга. Передача сигналов между его клетками осуществляется на квантовом уровне, и для углубленного анализа этого процесса необходимо объединять усилия нейрофизиологов, биофизиков, биохимиков, молекулярных биологов, математиков. В этой работе следует учитывать и достижения нанобиотехнологии. В 2013 году в стране по инициативе ученых и при поддержке Президиума Национальной академии наук Беларуси создана Республиканская ассоциация наноиндустрии. Известно, что токсичность наночастиц ограничивает их широкое внедрение в клиническую практику. Однако исследования сотрудников лаборатории нейрофизиологии в рамках Государственной программы научных исследований «Фундаментальная и прикладная медицина и фармация» подтвердили гипотезу о том, что токсичность наночастиц целесообразно использовать для разрушения патологически измененных клеток и тканей. Особенно перспективен такой метод для борьбы с новообразованиями в мозге.

– Во всем мире активно идет разработка интерфейсов «Мозг – компьютер» (систем для обмена информацией между мозгом и электронным устройством. – Прим. ред.). А для нас это вопрос будущего или настоящего?

– Это одна из приоритетных задач, поскольку речь идет не просто о будущих технологиях, а об эффективном использовании интеллекта наших граждан. Решая ее, работники лаборатории нейрофизиологии сотрудничают со специалистами БГУ, Объединенного института проблем информатики НАН Беларуси, БГУИР, Института физики НАН Беларуси. Создание таких интерфейсов открывает новые перспективы для более результативного раскрытия творческого потенциала мозга, создания инновационных поисковиков, повышения качества медобслуживания, реабилитации инвалидов, продления творческой жизнедеятельности. Собственно, открытие Государственной программы научных исследований «Конвергенция» (инициатор программы и один из ее руководителей – заместитель председателя Президиума, член-корреспондент НАН Беларуси Сергей Яковлевич Килин) и было продиктовано необходимостью разработки новых технологий исследователями разных специальностей.

– Возможно ли управлять силой мысли механическим роботом?

– Создание микрочипа (планарного сенсора) группой нейрофизиологов и биофизиков под руководством академика НАН Беларуси Сергея Черенкевича активизировало работы в этой области. На микрочипе уже можно формировать сеть нервных клеток, а следующий шаг – разработка способа передачи сигналов от клеток к датчикам сенсора и наоборот. И, кстати, в мире уже появились первые роботы, которыми человек управляет с помощью мысли.

Достижения и загадки

– Люди давно ждут, когда наука предложит средства борьбы с такими тяжелыми недугами, как болезни Паркинсона, Альцгеймера, хронические психические расстройства…

– Попытки выяснить причины заболеваний мозга, найти способы их лечения предпринимаются во всем мире. Поскольку подобные патологии на начальных этапах развиваются практически бессимптомно, их диагностика очень сложна, а профилактика затруднена.

Белорусские ученые, работающие в рамках программы «Конвергенция», предположили возможность коррекции некоторых нарушений при воздействии на нейроны головного мозга, которые отвечают за проверку эффективности выполнения его команд организмом.

Некоторые из этих нейронов содержат дофамин (один из нейромедиаторов, вырабатываемый в мозге) и реагируют на него. При экспериментальном изменении функций клеток мозга, вырабатывающих дофамин, у животных развивается нарушение координации движений. Такие сбои формировались как при блокаде нейронов с дофамином, так и при активации этих клеток мозга. Теперь ученым необходимо установить, в каких случаях целесообразно активировать лекарствами клетки, контролирующие движения, а в каких – тормозить их активность. Еще более сложные задачи предстоит решить, например, при изучении болезни Альцгеймера.

– Какие еще работы белорусских нейрофизиологов вы могли бы отметить?

– Сейчас наш институт совместно с РНПЦ неврологии и нейрохирургии Министерства здравоохранения приступает к выполнению нового проекта.

В его основе – лечение травм мозга и инсультов с использованием стволовых клеток самого пациента. Новизна в том, что стволовые клетки вводятся не в кровеносное русло или в поврежденный участок мозга, а проникают в мозг по отросткам черепно-мозговых нервов.

Методика становится доступнее и эффективнее.

А еще совместно с РНПЦ оториноларингологии Министерства здравоохранения нашими научными сотрудниками установлены новые причины остановок дыхания во сне, что позволяет более эффективно лечить пациентов.

Обнаружено, что при распространенной форме остановки дыхания (сопровождаемой храпом) задействованы механизмы в воздухоносных путях и мозге.

Теперь врачи целенаправленно лечат пациентов с учетом особенности работы как периферических, так и центральных механизмов дыхания.

Источник

Стволовыми клетками в Беларуси лечат более 10 лет. Тем не менее о них пишут столько, что не сразу разберешь, где правда. Говорят, благодаря мезенхимальным стволовым клеткам можно добиться эффекта вечной молодости, избавиться от самых запущенных болезней, вырастить целые органы и даже убить человека. LADY.TUT.BY поговорила с людьми, которые на своем опыте узнали, каково использовать этот метод лечения. А также выслушала комментарий специалиста.

Ирина Болотина, лечила трофические язвы: «Было ощущение, что в ране, как в яблоке, живет червяк»

— Однажды я сильно ушибла ногу. И кажется, что здесь особенного, с кем не бывает. Но спустя время на месте ушиба образовалась рана, которая не заживала. Мало того, болела настолько сильно, что я не могла спать по ночам. Было ощущение, будто «червяк», как в яблоке, живет в моей ране. Я не знала, что делать, куда положить ногу. Бежала под кран с холодной водой, чтобы как-то унять боль. Поврежденная нога в итоге отекла и стала в два раза больше здоровой.

Естественно, сразу обратилась к врачам. Два хирурга, осмотрев рану, сказали, что это не их профиль. Порекомендовали определенные мази и примочки — и отпустили. Но мне не помогло. Третий врач пообещала: «Ой, мы легко с вами вылечим ногу!». Назначила другой день приема. Я пришла, но, как выяснилось, доктор уже отправилась в отпуск. А когда вернулась, замахала руками: «Ничего сделать не могу!». Благо есть интернет. В Сети прочитала, что у меня трофическая язва. Этот диагноз подтвердили и на кафедре хирургии Белорусского государственного медицинского университета. Там же объяснили, что заболевание спровоцировал ушиб. А появилось оно на фоне хронического заболевания — сахарного диабета. Врачи предложили мне лечиться мезенхимальными стволовыми клетками. Я согласилась, так как ничто больше не помогало.

Почему о лечении стволовыми клетками мне ничего не рассказали в поликлинике, не отвечу. Это было три года тому назад. Возможно, сами врачи не знали. Тем более что я была одной из первых, кто лечился по этой методике. Тогда в Беларуси она, видно, была в новинку.

Лечение проходило следующим образом. С помощью специального облучения убивали грибок, который находился в ране и разъедал ее. Одновременно мне под местным наркозом сделали надрез в районе пупка, чтобы забрать материал для выращивания стволовых клеток. После того как их вырастили, спустя три недели, на мою язву наложили «повязку» из стволовых клеток.

Она напоминала мягкий пластилин розового цвета. С этой повязкой я ходила недели две. Потом ее сняли. Лечащий врач посмотрел и сказал, что надо делать накладочки из лекарства и лейкопластыря. Это для того, чтобы не появлялась новая инфекция. Такой рекомендации я следовала еще месяца полтора-два.

За лечение у меня не взяли ни копейки, оно выполнялось в рамках научной темы. Во время выписки ни о каких мерах предосторожности не говорилось. Единственное, о чем попросил врач: «Вы только туда землю не сыпьте». Я пообещала, что не буду (улыбается). Стала снова ходить на работу и вести обычный образ жизни. Сейчас, в свой 61 год, тоже активна. Посещаю спортзал. Даже забыла, что когда-то мучилась от боли. Об этом напоминает только небольшой участок кожи другого цвета.

Ирина Павлович, лечила ДЦП своему малышу: «Мы знали, что лечение может не дать результата, но решили рискнуть»

— Диагноз «детский церебральный паралич» самой тяжелой степени — четвертой — моему сыну поставили в год и два месяца. До этого утверждали, что у него задержка психомоторного развития. Говорили: «Это ерунда, само пройдет». Но, как видите…

Сейчас есть возможность почитать, узнать, что это за болезнь. А тогда, 12 лет назад, о ней толком ничего не слышали. Поэтому по совету докторов стали ездить в реабилитационные центры для детей с психоневрологическими заболеваниями.

О том, что наше заболевание лечится мезенхимальными стволовыми клетками, узнала из телевизора. Мы просто переключали каналы. По одному увидели, как доктор рассказывает, что скоро запускается экспериментальная научная программа по лечению детей с ДЦП. Приглашал поучаствовать заинтересованных родителей. На экране высветились телефоны. Мы позвонили. Записались на прием.

Это было в 2015 году. Ранее я слышала, что стволовыми клетками лечат детей, но за границей. Думала, что это очень дорогостоящая операция, которая не дает стопроцентного результата. О том, что подобный курс можно пройти в Беларуси, а тем более бесплатно, даже не мечтала.

Безусловно, мы позвонили, записались на прием. Нас осмотрели, а через некоторое время прислали договор. Там было описано, что для участия в программе мы должны: найти донора для ребенка, не принимать антибиотики до процедуры, подготовить анализы.

Указывались и риски: стволовые клетки могут не подойти — поднимется температура, есть вероятность возникновения судорог. Говорилось и о том, что лечение может не дать результата.

Конечно, мы думали, соглашаться или нет. И в то же время прекрасно понимали, что Захару 11 лет. В этом возрасте реабилитационные методы, которых мы придерживались ранее (к примеру, лечебная физкультура), уже не будут давать такого результата, как в младшем возрасте. То, что могли достигнуть своими силами, мы уже достигли. Хотелось, чтобы ребенок стал более самостоятельным, поэтому рискнули. Успокаивало, что клетки вводились на базе РНПЦ детской онкологии, гематологии и иммунологии в Боровлянах, а там работают хорошие специалисты. К тому же мы прочитали, что для онкобольных деток такие процедуры проводятся давно. Хотя, конечно, было и страшно.

Я была донором. Старалась хорошо питаться и делать все возможное, чтобы не подхватить никаких инфекций, не принимать антибиотиков. Ведь чем лучше состояние донорской клетки, тем больше пользы она может принести.

Волновалась и по поводу того, как будет проходить сама процедура. Пришла в кабинет — и мне ввели большую иголку в таз. Было не то что больно, неприятно: я слышала, как «хрустят» кости. А в конце забора перед глазами поплыл кабинет — как объяснили, так бывает. Это болевой шок. Мне принесли сладкий чай, и через полчаса я уже полностью восстановилась.

Стволовые клетки нарастили очень быстро — примерно за две недели. Отметили, что материал будет неплохой.

Сначала материал вводили внутривенно. Нам говорили, что придется лечь с ребенком на дневной стационар, но чтобы избежать рисков, в итоге положили в больницу. Оттуда нас выписали на следующий день и назначили дату, когда стволовые клетки будут вводить в спинной мозг. Для этого на целую неделю надо было лечь в больницу.

Ребенок распереживался. Все время расспрашивал: «А что будут делать?», «Мне будет больно?», «Как я себя буду чувствовать?». Но мы старались доносить до него только положительную информацию. Объясняли: есть вероятность, что после введения ты даже сможешь ходить.

Но он все равно нервничал. Хотя, как взрослый, старался не показывать волнения. После общего наркоза доктор попросил Захара два часа полежать на спине. А он от испуга пролежал больше.

Подсадка прошла хорошо. В выходные нас уже выписали. Врачи ничего не обещали. Это же был эксперимент. Только сказали: «Если увидите какие-то изменения, дайте знать». После курса введения по договору мы должны были сперва каждый месяц, потом каждые три, а затем через полгода-год приезжать в реабилитационный центр для детей с психоневрологическими заболеваниями.

Изменения начались сразу после первого курса реабилитации. У ребенка намного лучше стали работать руки. Мы начали плести бисером, вышивать, лепить из глины.

Хотя раньше до этого у него были зажаты пальцы. Захар не мог взять бусинку в ручки, не то что из нее что-то делать.

Малыш стал лучше ходить. Первое, что у него получилось, — стоять у стены. Время спустя научился одной ручкой держаться за стену, другой — за мою руку. Трудно было представить, что до этого он был все время на руках.

Состояние Захара постоянно улучшалось. Только вот этим летом у нас пошел большой скачок роста — мы выросли на 8 сантиметров. А раньше у него не росла нога, и сам он тоже рос очень медленно. Начался переходный период. Появились сильные боли в спине. Ослабли мышцы, за счет чего он стал хуже ходить. Если в феврале 2017 г. мы уже передвигались за руку и он пытался ходить сам с тростью, то сейчас ходить с палочкой он не может. Даже вместе со мной за руку теперь проходит меньшее расстояние.

Не так давно были на реабилитации. Проходили индивидуальную ЛФК, массаж спины и ноги, медикаментозное лечение. В этот раз нам делали уколы. В реабилитацию входит и электростимуляция — процедура, при которой через мышцы ребенка пропускают электротоки для укрепления спины и ног. Назначают также парафин — согревающие процедуры, которые расслабляют мышцы, потому что у нас повышенный тонус. Чтобы заниматься было проще и быстрее наращивалась мышечная масса, тонус надо расслаблять. Помогает в лечении и аппарат локомат: ребенка подключают к компьютеру — а его ноги фиксируют в специальных протезах. Захар смотрит на экран и с помощью компьютера шагает как в виртуальной реальности. Гуляет по полю, поднимается в гору. Таким образом, он учится поднимать ноги, контролировать свое тело, поворачиваться.

Конечно, после каждой реабилитации ему становилось легче. Но, как нам сказал доктор, чтобы мышцы стали выдерживать новый рост, нужно еще много времени заниматься.

Надеемся, что поработаем со своими мышцами и все вернется обратно. Вообще, мы оптимисты по жизни — надеемся только на лучшее (Смеется.)

Радует, что после введения стволовых клеток мы стали меньше болеть. Тем не менее здесь сложно однозначно сказать, с чем это связано. Может быть, с тем, что ребенок перерос, может быть с тем, что у нас достаточно узкий круг общения — сын занимается с преподавателями на дому. А может быть, действительно, повлияло. Если раньше надо было пить таблетки даже при малейшей простуде, теперь вылечить ее можно было просто горячим чаем.

Сейчас Захар сам себя не обслуживает. Но по-прежнему делает поделки, вышивает. Может позвонить мне по телефону. Правда, ходить ему сложно.

Само лечение и реабилитация обошлись мне бесплатно. Единственное, за что мы заплатили, — за дорогу. Сами живем в Столине — это Брестская область. Добираться — свет не близкий, но мы были готовы.

Насколько мне известно, набор на программу лечения ДЦП стволовыми клетками сейчас приостановили. Здорово было бы, если бы ее возобновили и сделали доступной для больных деток.

«Нельзя сказать: „Хочу лечить стволовыми клетками“ — и начать это делать в соседнем кабинете»

Комментарий эксперта:

Академик НАН Беларуси, научный руководитель Республиканского научно-медицинского центра «Клеточные технологии», созданного при Институте биофизики и клеточной инженерии НАН Беларуси, Игорь Волотовский.

— Мезенхимальными стволовыми клетками в Беларуси лечат с 2005 года. В Западной Европе — с 1995 года. С их помощью пытаются лечить самые разные заболевания: сердечно-сосудистые, заболевания опорно-двигательного аппарата, гормональные, к примеру, диабет.

Метод лечения трофических язв в Беларуси зарекомендовал себя уже давно. А сейчас работаем над методикой лечения ожогов, различных изменений кожных покровов, дегенеративных изменений — с помощью фибробластов и стволовых клеток.

У нас закончилась первая стадия экспериментов на животных — эффект очень хороший. Сейчас приступаем к лечению пациентов.

Работаем над еще тремя направлениями: разработкой методов лечения пародонтозов, язвенных изменений роговицы глаза и недержания мочи у женщин. Казалось бы, болезни самые разные. Но их объединяют мезенхимальные стволовые клетки. Во всех случаях, как показали доклинические испытания на животных, клетки эффективны.

— Куда обращаться человеку, который хочет пройти курс лечения стволовыми клетками?

— Нужно обратиться в тот Институт, который занимается лечением именно его болезни, и там проконсультироваться. Информацию можно найти в интернете.
В Беларуси стволовыми клетками лечат только государственные учреждения. К примеру, клеточные методы лечения заболеваний разработаны в 9-й клинической больнице, в РНПЦ неврологии и нейрохирургии, в РНПЦ травматологии и ортопедии, в РНПЦ детской онкологии, гематологии и иммунологии.

В регионах лечение стволовыми клетками пока не осуществляют. Чтобы это делать, нужна производственная база. А у нас все очень жестко регламентируется.

В законе «О здравоохранении» есть несколько статей, которые посвящены биомедицинским клеточным продуктам − к ним относятся и стволовые клетки − и их использованию на практике. Там прописано, как эти клетки должны регистрироваться. На них нужно получать разрешение.

Просто сказать: «Я хочу заниматься лечением стволовыми клетками» — и начать это делать в соседнем кабинете нельзя. Точно так же, как нельзя просто вычитать, что в другой стране стали лечить стволовыми клетками какую-то болезнь — и начать это делать у нас. Ведь в каждой стране своя система, и любые методы лечения должны быть юридически подкреплены.

И потом, никто открыто не описывает деталей: сколько брать стволовых клеток, куда конкретно вводить, как часто. Поэтому нередко приходится идти по тому пути, который на Западе уже пройден. Конечно, можно купить у них лицензию на лечение, где будут описаны все нюансы, но это очень дорого.

— Сколько стволовых клеток нужно для лечения одного человека?

— Зависит от болезни. Чтобы вылечить заболевание, нужны десятки миллионов клеток. К примеру, столько понадобится для рассеянного склероза. А для лечения трофических язв нужно 5−6 миллионов стволовых клеток. Это не очень большая цифра.

— А что по поводу стоимости?

— Лечение заболеваний, о котором рассказали вам больные, проводилось в рамках научно-исследовательских проектов. Поэтому оно и было бесплатным. К сожалению, вне проекта за лечение приходится платить. В законодательстве нет статьи расходов на мезенхимальные стволовые клетки. По нашему расчету, миллион клеток стоит порядка 200−300$. Это связано с тем, что все расходные материалы, среды, флаконы − импортные. Если покупать российские материалы, добавки, то клетки не растут или растут весьма вяло. А у нас в стране качественные расходные материалы не выпускаются.

— По сравнению с другими странами это дорого?

— Нет, у нас дешевле. За границей используют те же расходные материалы. Только у их сотрудников зарплата выше, поэтому дороже будет. Ведь в эту стоимость входят и трудовые ресурсы.

— Есть ли противопоказания к лечению стволовыми клетками?

— Практически нет. Некоторые говорят, что стволовые клетки могут привести к онкологическим заболеваниям. Но однозначного ответа здесь не существует. Смотря какие стволовые клетки используются для лечения.

Эмбриональные стволовые клетки — те, которые находятся в бластоцисте, очень активны. Они могут приводить к опухолям, поэтому пользоваться ими для лечения в западных странах запрещено.

Принято считать, что мезенхимальные стволовые клетки до третьего пассажа никакой опасности не представляют.

Объясню, что такое пассаж. Клеточный материал помещают во флакон. Там клетки растут и накапливаются до тех пор, пока ими не заполнится все дно флакона.

Когда дно заполнено, дальше деление не идет. Вот первый пассаж и завершился. Остатки питательной среды выливаются, клетки смывают со дна − и помещают в следующий флакон.

Там этот процесс деления опять продолжается до тех пор, пока не заполнится дно флакона. Второй пассаж закончился. Потом идем на третий.

В течение этих трех пассажей никакой опасности нет. Если довести, например, до десятого пассажа, в клетках могут происходить различные изменения, например, на уровне генетического аппарата.

Но никто туда не доходит. Как правило, ограничиваются двумя-тремя пассажами.

— В январе 2017 года СМИ писали, что в Беларуси работают над разработкой метода лечения инсульта стволовыми клетками. Каковы успехи?

— Если все пойдет хорошо, этот метод примерно через год можно будет использовать на людях. Пока проверяли лишь на животных. Но результаты обнадеживающие. В чем суть: берется ткань, которая находится в носовой полости — там есть нейрогенные стволовые клетки, которые содержатся в нервной ткани.

Эти клетки выращиваются. Потом их вводят в нервопроводящие пути, которые связывают носовую полость с центральной нервной системой — головным мозгом. По этим путям клетки достигают очага поражения — и там оказывают свой эффект.

Эти работы проводятся совместно Институтом физиологии НАН Беларуси (академик НАН Беларуси В.А. Кульчицкий) и РНПЦ неврологии и нейрохирургии Минздрава РБ (член-корреспондент НАН Беларуси Ю.Г.Шанько).

Алина Минохорян / Фото: из архива героев / LADY.TUT.BY

Источник