Аудиокнига алексин сердечная недостаточность

Анатолий Алексин

Сердечная недостаточность

«Вы можете разорвать мое письмо, не прочитав его. Разрешите все же мне, как виновной, произнести последнее слово. Выслушайте меня! Я знаю, за уроки, за опыт надо „платить“. Но я заплатила за свой опыт чужой жизнью. Это преступление… Я понимаю. И, поверьте, проклинаю тот день, когда в длинном списке, напечатанном на машинке, увидела свою фамилию и подумала, что совершилось главное: я принята в университет. На самом-то деле… Разве может подобная строчка решить судьбу человека? За фактом последует другой, за праздником – болезнь, а за строчкой – следующая, быть может, совсем иная. Выслушайте меня!»

…Когда тот список наконец прикрепили к доске объявлений, а спина лаборантки из деканата перестала загораживать его и я узрела свою фамилию в числе «принятых», мне уже не слышны были чужие вздохи, невидны слезы. Я скатилась по лестнице, зная, что внизу меня ждет Павлуша. Если бы даже случилось землетрясение, я все равно увидела бы его возле университетских дверей.

– Все в порядке! – провозгласила я. Он протянул мне букет, хотя остальные родители ни­чего, кроме волнений, с собою не принесли.

– Я тоже хотел подняться. Но вдруг бы мы размину­лись?

Он всегда казался виноватым, когда преподносил что-нибудь мне или маме. А так как преподносил он почти каждый день, у него постоянно было лицо извиняющегося человека. «Или просто интеллигентного», – сказала мне как-то мама.

– Спасибо за цветы, – дежурно отреагировала я.

Трудно благодарить от души ежедневно. Все, наверно, может стать будничным: и заботы, и готовность пожертво­вать за тебя жизнью. Несправедливые чувства… Но Павлуша другого отношения к себе и не ждал.

– Гладиолусов не было. Только гвоздики… Прости меня, – сказал он.

И мы направились к такси, которое, судя по счетчику, уже давно дожидалось моего появления.

– Вечером поедем в Дом художника! – сказал он. – Или журналиста…

– Журналиста? – переспросила я. – Будет пресс-кон­ференция?

Он был вторым маминым мужем. Но вообще-то един­ственным, потому что первый, по мнению мамы, званий мужа и отца не заслуживал. Мама раз и навсегда присвоила ему титул: «эгоист». Она называла его так не со злостью, а, я бы сказала, с грустью, задумчиво, как бы сравнивая в этот момент с Павлушей.

– Он ни разу ничего не подарил тебе, – печально со­общала мама. – А ведь ты и сейчас обожаешь куклы!

Дарить мне куклы отцу было трудно: он работал инже­нером-нефтяником в каком-то сибирском поселке, где вряд ли был магазин игрушек.

Отец звонил в день моего рождения, то есть один раз в году. Раздавались анархичные междугородные звонки, и мама говорила:

– Он вспомнил!

Отец поздравлял, спрашивал, как я учусь.

– Отметился, – не с осуждением, а с грустью произ­носила мама, жалея отца, который лишил себя счастья от­цовства. И благодарно поворачивала голову в Павлушину сторону.

– Я сделал что-то не то? – пугался Павлуша.

Он был высоким, полным, и от этого подвижность его проявлялась очень заметно. Он управлялся со своей тяже­ловесностью, как хрупкий юный музыкант управляется с громоздкой виолончелью, созданной вроде бы не для него. Пухлое лицо, наивно оттопыренные губы диссонировали с густой мужской сединой. Все эти неожиданные сочетания создавали образ, который нам с мамой был дорог…

Отца моего мама нарекла «эгоистом», а Павлуше на­всегда было дано звание «семьянин».

Расписание приемных экзаменов он знал наизусть. И перед каждым из них спрашивал меня по билетам, которые достал откуда-то из-под земли. Я любила, когда Павлуша доставал что-либо «из-под земли», потому что знала: имен­но там, под землей, таятся самые главные сокровища, име­нуемые полезными ископаемыми.

Называть его отцом я не могла, так как это слово, ас­социируясь с моим родителем, приобрело у нас в семье отрицательное звучание. Кроме того, мама однажды про­изнесла фразу, которую запомнили все… Указав на Павлушу, она сказала:

– Он не отец, он – мать!

Павлуша от растерянности стянул с носа очки: получа­лось, что он посягнул на мамину роль в моей жизни.

Не подходило к нему и холодное слово «отчим». Я стала называть его просто Павлушей. Это панибратство входило в некоторое противоречие с тем, что я обращалась к нему на «вы». Но все на свете с чем-нибудь входит в противо­речие.

На «ты» я по необъяснимым причинам перейти не могла.

– Чувства благодарности не хватает, – с грустью ска­зала мама, жалея меня за эту «нехватку». – Отцовские гены!

Определяющими свойствами Павлуши были безотказ­ность и обязательность, а главным маминым качеством была беззащитность. Слабость, я думаю, явилась той силой, которая и притянула к ней заботливого Павлушу.

Даже в натопленном помещении мама куталась в пухо­вый платок: ей всегда было холодно и немного не по себе. Она как бы давала Павлуше повод устремлять ей навстречу максимальное количество «внутреннего тепла». А то, что он представлял собой невиданный на земле источник та­кого тепла, мы с ней чувствовали в любую погоду.

Улыбка у мамы была до того женственной, что все во­круг начинали ощущать настоятельную потребность в от­важных мужских поступках. Она никого не осуждала, а лишь сожалела о людских несовершенствах, как, напри­мер, о папином эгоизме.

Голос у нее был мягкий, в телефонной трубке он рас­топлялся, как воск, и приходилось помногу раз переспра­шивать ее об одном и том же.

Мама была искусной чертежницей. Но доска ее уже много лет находилась дома, возле окна, потому что Павлуша не любил, чтобы мама куда-нибудь отлучалась. Он не говорил об этом, он молча страдал. А мама дорожила его здоровьем и стала «надомницей».

Зная, что Павлуша молчаливо-ревнив, она в общест­венных местах усаживалась так, чтобы глаза ее по возмож­ности не встречались с глазами посторонних мужчин. И в Доме художника она тоже села лицом к стене… В ответ на угодливые вопросы официанта мама кивала в сторону мужа: дескать, он знает. И он в самом деле безошибочно определял, что нам с ней хочется.

«Для дома, для семьи», – называли его мамины подру­ги. И всегда с безнадежным укором бросали взгляд на своих мужей.

Мама подчеркивала, что нельзя привыкать к добру, что надо неустанно ценить его, и тогда оно не иссякнет.

– Спасибо, Павлуша, – сказала я. – Еще раз спасибо.

– Нет, – возразил он, с наслаждением наблюдая, как мы едим, – подарок еще впереди!

Он любил, чтобы мы получали удовольствие от еды, от спектаклей, от фильмов.

– Уметь жить чужой радостью – самое редкое искус­ство, – уверяла мама. – Он им владеет.

Я соглашалась… Но так как мне в отличие от Павлуши нравилось жить своей собственной радостью, я, наполняя тарелку, спросила:

– А что еще… вы собрались мне подарить?

– Собственно говоря, это и не подарок, – ответил он. – Ты должна получить то, что тебе полагается.

– А что полагается?

– Отдых, – ответил он. – Обнаружилась горящая пу­тевка! Ты едешь в «Березовый сок».

– Куда?

– Так называется санаторий. А вот и еще сюрприз!

К нашему столу приближалась немолодая блондинка… Прежде она, наверное, была стройной, но удержаться в этом состоянии не смогла. Было заметно также, что рес­тораны она посещала не часто: слишком уж независимой была ее походка, а грим на лице и прическа напомнили мне почему-то облицовку капитально отремонтированного дома. Павлуша, привычно вступив в конфликт со своей тяжеловесной фигурой, вскочил и подставил женщине стул.

– Ольга Борисовна, – объявил он. – Изумительный терапевт! .

– Ну что вы?! – зарделась она, нарушая продуманный цвет лица и с любопытством оглядывая зал Дома худож­ника. Я поняла, что завтра она будет рассказывать о нем в своей поликлинике.

– Ты, как я понимаю, Галя? – спросила женщина, чтобы сказать нечто, не относящееся к ресторану и еде.

• Скачать:
• MP3
• M4B
• ZIP-АРХИВ

• Длительность: 28 мин. 30 сек.
• Жанр:л юбовь и отношения, с емейная психология, с оциальная психология, т елевидение
• Теги:в заимоотношения, п одкасты, п сихология отношений, с оветы психолога, т елесериалы

Иван Логинов в очередной раз отменяет свидание из-за сердечного приступа своей матери Ирины Владимировны. Невеста Ивана Надежда считает, что Ирина Владимировна недолюбливает ее и симулирует болезнь. Иван возмущен подозрениями невесты, он называет ее черствой. И все же в его душу запали сомнения, он пытается поговорить с матерью. Ирина Владимировна обижена тем, что Иван пытается найти связь между ее приступами и отношением к своей невесте. Но через некоторое время, просмотрев медицинскую карту мамы, Иван убеждается в том, что она действительно симулировала болезнь. Он обвиняет мать в бездушии и эгоизме. По горькой иронии судьбы, вскоре Надежда попадает в больницу с приступом. Иван рассказывает матери, что у его невесты порок сердца, и ей нельзя иметь детей. Иван настолько шокирован этим, что, сказавшись больным, ни разу не приходит навестить Надежду в больнице. Ирина Владимировна искренне сочувствует Надежде. Она посещает ее вместе с другом и коллегой Надежды Дмитрием. Иван признается матери, что не готов жениться на больной Надежде. Ирина Владимировна осуждает его, она привозит девушку из больницы к себе домой. Надежда понимает, что Иван не готов соединить с ней жизнь. Вскоре Надежда уходит к себе домой, ей помогает Дмитрий. В сердце Ивана просыпается ревность. Он чувствует, что продолжает любить Надежду. Мать открывает ему тайну – Надежда беременна. Иван в ужасе бежит к ней, он просит ее прервать беременность – ведь она может умереть. Но Надежда говорит, что родит ребенка, несмотря ни на что. Иван признается ей в любви и просит прощения.

Иван Логинов в очередной раз отменяет свидание из-за сердечного приступа своей матери Ирины Владимировны. Невеста Ивана Надежда считает, что Ирина Владимировна недолюбливает ее и симулирует болезнь. Иван возмущен подозрениями невесты, он называет ее черствой. И все же в его душу запали сомнения, он пытается поговорить с матерью. Ирина Владимировна обижена тем, что Иван пытается найти связь между ее приступами и отношением к своей невесте. Но через некоторое время, просмотрев медицинскую карту мамы, Иван убеждается в том, что она действительно симулировала болезнь. Он обвиняет мать в бездушии и эгоизме. По горькой иронии судьбы, вскоре Надежда попадает в больницу с приступом. Иван рассказывает матери, что у его невесты порок сердца, и ей нельзя иметь детей. Иван настолько шокирован этим, что, сказавшись больным, ни разу не приходит навестить Надежду в больнице. Ирина Владимировна искренне сочувствует Надежде. Она посещает ее вместе с другом и коллегой Надежды Дмитрием. Иван признается матери, что не готов жениться на больной Надежде. Ирина Владимировна осуждает его, она привозит девушку из больницы к себе домой. Надежда понимает, что Иван не готов соединить с ней жизнь. Вскоре Надежда уходит к себе домой, ей помогает Дмитрий. В сердце Ивана просыпается ревность. Он чувствует, что продолжает любить Надежду. Мать открывает ему тайну – Надежда беременна. Иван в ужасе бежит к ней, он просит ее прервать беременность – ведь она может умереть. Но Надежда говорит, что родит ребенка, несмотря ни на что. Иван признается ей в любви и просит прощения.

Многочисленные повести Алексина, такие как «Необычные похождения Севы Котлова» (1958), «Говорит седьмой этаж» (1959), «Коля пишет Оле, Оля пишет Коле» (1965), «Поздний ребенок» (1968), «Мой брат играет на кларнете» (1968), «Очень страшная история» (1969), «Звоните и приезжайте!» (1970), «В стране вечных каникул» (1970), «Обратный адрес» (1971), «Десятиклассники» (1974), «Третий в пятом ряду» (1975), «Безумная Евдокия» (1976), «Пойдем в кино» (1977), «Сердечная недостаточность» (1979), адресованные в первую очередь подросткам, принесли ему славу одного из лучших авторов литературы для юношества.

Пронизанные юношеской романтикой, порой немного сентиментальные, но при этом всегда достоверные благодаря узнаваемым ситуациям и реалистичности персонажей, эти произведения снискали Алексину любовь юных читателей и признание профессиональных критиков.

Писатель и драматург Анатолий Георгиевич Алексин (настоящая фамилия — Гоберман) родился 3 августа 1924 года в Москве. Его отец, Георгий Платонович Гоберман, партийный работник, в прошлом участник Гражданской войны, был репрессирован в 1937 году. Еще до войны, в школьные годы начал печататься в журнале «Пионер» и газете «Пионерская правда», где были опубликованы его ранние стихотворения.

Во время Великой Отечественной войны, в эвакуации работал на стройке, был редактором заводской малотиражной газеты. Первые прозаические произведения Алексина — очерки, рассказы и публицистика начали появляться в печати в середине сороковых годов. После войны он поступил в Московский институт востоковедения, который окончил в 1950 году. В том же году вышел первый сборник его повестей «Тридцать один день».

— «Третий в пятом ряду»
— «Безумная Евдокия»
— «А тем временем где-то…»
— «Повесть Алика Деткина»
— «Действующие лица и исполнители»
— «Мой брат играет на кларнете»
— «Поздний ребенок»
— «Позавчера и послезавтра»
— «Звоните и приезжаейте. »
— «Раздел имущества»
— «В тылу как в тылу…»
— «Сердечная недостаточность»
— «В Стране Вечных Каникул»
— «Саша и Шура»
— рассказы.

Время звучания: 12:55:00

Издательство: Нигде не купишь

Аудиокнигу Анатолий Алексин. Безумная Евдокия и другие повести и рассказы читает Светлана Репина